Меры веса в российско-шведской торговле XVII в.: антропологические аспекты. Часть 1

Меры веса - лишь одни из мер, применявшихся в русско-шведской торговле, но при этом исключительно важные. Многие предметы этой торговли подлежали взвешиванию, например, шведский металл - главный предмет русского импорта из Швеции. Взвешивалась русская пенька, сало, соль, воск. Вес, как мера количества товара, определял пошлину, которую купцы должны были платить государству и городу. Сами по себе шведские, ливонские и русские меры веса уже хорошо изучены. Я рассмотрю ещё не вполне освещенный аспект истории русско-шведской торговли - то, какие изменения происходили в восприятии государством и купечеством мер веса в XVII в.

Говоря о методологических основах исследования, необходимо упомянуть взгляды А. Я. Гуревича и В. Кули. А. Я. Гуревич обращал внимание на то, что средневековые меры связаны с «общими представлениями средневекового человека о пространстве и возможностях овладения им, о природе в целом, со своеобразным пониманием того, что такое точность» [1; 18]. Польский ученый Витольд Куля, посвятивший отдельную монографию истории мер, на которые он смотрел с позиций исторической антропологии, также указывал на их содержательный характер. «Мера не является условностью, она имеет значение. Она никогда не нейтральна: она хороша или плоха, или, вернее сказать, есть бесчисленное множество плохих мер, и есть только одна, “из прежних времен”, которая справедлива, точна и хороша», - писал он, характеризуя восприятие доиндустриальной эпохи [6; 17]. Куля, и это важно для моего исследования, отмечал также, что меры традиционно являлись выражением и атрибутом власти - как светской, так и божественной.

Поскольку время мер течет довольно медленно, необходимо начать с более ранней эпохи, когда закладывались истоки отношения государства к единицам измерения и взвешиванию. Положения о мерах содержатся в Стадслаге короля Магнуса Эрикссона середины XIV в. Этот документ определял устройство шведских городов практически до 1734 г., когда был принят новый единый свод законов. Свод провозглашал: «Одни весы, один безмен и одна бадья должны употребляться во всем королевстве» [3; 244]. Статья о единстве мер по всему государству преследовала, возможно, не практические цели: мы имеем дело с символической фразой, которая призвана подчеркнуть единство государства и могущество короля. У государства в XIV в. не было возможности унифицировать меры по всей стране. Подтверждением того, что утверждение о «единой мере» в пределах государства является скорее символической фразой, чем нормой права, может служить широко цитируемая фраза Штадена о России при Иване IV: «Нынешний великий князь достиг того, что по всей Русской земле, по всей его державе одна вера, один вес, одна мера» [4; 113]. Конечно, эта фраза характеризует не состояние мер в Московском государстве, которые и в XVII в. были очень разнообразны. Скорее по ней можно сказать, что одна мера, как и одна религия, для человека раннего Нового времени, как и для человека Средневековья, были характерной чертой идеальной монархии.

Если в Швеции довольно рано контроль над мерами перешел в руки городских властей, то в Северо-Западной России он попал в руки московского правительства. Новгородские образцы издавна хранились купеческой общиной в Церкви Иоанна Предтечи на Опоках. Связь веса с сакральным не была чисто механической: весы - традиционная часть иконописного сюжета о Страшном суде, как и сам Иоанн Предтеча, изображавшийся в качестве заступника перед человечеством на тех же самых иконах. Московское государство, создавая централизованную таможенную систему, перевело вес в буквальном смысле из храма в таможню, лишая его сакрального значения. На новых образцах государство поставило свой знак - орла. Так появились «орленые» меры, известные с середины XVI в. В деле передачи контроля над мерами бюрократическим структурам Россия в XVI в. догнала Швецию. Выбивая на пограничных камнях православный крест, Русское государство клеймило свою меру двуглавым орлом.

Если эпоха торговли независимого Новгорода с Прибалтикой и Готским берегом была наполнена конфликтами из-за мер, например веса воска, меда и соли, то XVII в. меры отошли на второй план и уже не были источником серьезных споров Интересно, что в Столбовском мирном договоре, наиболее важном для русско-шведской торговли в XVII в., меры совсем не упоминались, хотя ещё Тявзинский договор 1595 г. говорил о торговле с весами, безменами и другими приборами. Кардисский мир 1661 г., в большей степени посвященный торговле, уже не раз содержит упоминания о том, что торговать можно «с прямою мерою и весом» [2; 199]. Сравнительно мелкие вопросы метрологии не могли стать предметом переговоров между двумя крупными державами Нового времени. Все главные битвы за унификацию веса в Восточной Балтике уже отгремели, и к XVII в. сформировалась область общих мер, куда входили Новгород, Псков, Нарва, Ревель и Выборг. К тому же разные системы мер были взаимопроникающими: так, среди русских мер веса появились европейские ласт и фунт, а берковец сравнялся по величине с шиффунтом.

Я полагаю, что значение веса в торговле двух стран и отношение к взвешиванию и весу претерпело изменения в XVII в. и причиной тому послужили манипуляции с пошлинной системой в Швеции и России. Вес в торговле всегда имел денежное значение: по весу традиционно взимались многие пошлины. Разумеется, нельзя сказать, что вес лишался своего денежного содержания. Товары по-прежнему взвешивались на таможнях. Но пошлины стали все чаще взиматься с цены товара, а не с его веса. В России такой порядок впервые ввел Таможенный устав 1653 г. Теперь не физическая величина должна была определять сумму сбора, а рыночная цена товара. Впрочем, вес остался важным для таможенного контроля: Новоторговый устав 1667 г. запрещал иметь русским и иноземцам большие весы, и взвешивать свои товары полагалось только на таможне. Ни один товар не должен был утаиться от таможенников, поскольку купец должен заплатить с его цены пошлину.

Д. М. Григенча
Продолжение следует